Хроника следственного дела священника Николая Зеленова 1929 г.

Прошение жителей села Сеньго-Озеро в защиту подследственного священника

Казаков предлагал применить к священнослужителю “индевидуальное обложение”, так как “у нево не все доходы учтены”. (насколько могут соответствовать реальности его цифры о 3-х рублях в месяц жалования (это много ли? Корейко получал 43 руб., мука стоила 9 коп./кг, колбаса 80 коп./кг), более 100 мер собирает картошки и 25 пудов муки, покосы  не учтены.
Допрошенный 30 октября Иван Андреевич Становский, муж колхозницы, которая должна была стать крестной ребенка, сославшись на то, что много работы, объявил, что агитационных речей от священника не слышал, “но разговоры ходят”, а также подтвердил, что “он действительно собирал спевки с молодежью в воскресные дни, чем отвлекал молодежь от общественной работы и коллективизации”.Становский Иван был молодой крестьянин 29 лет, вступивший в колхоз и являющийся активным его членом.
3 ноября 1929 г. отец Николай был арестован милицией и заключен в ардом г. Орехово-Зуево. На первом допросе (допрашивал старший милиционер Петушинского районного адмотдела Голованов)  4 ноября Николай Поликарпович рассказал, как по-разгильдяйски относятся колхозники к общему делу: собранный картофель вовремя не убирается и лежит гниет и мерзнет под открытым небом, то же происходит и со скошенным сеном. Отец Николай утверждал, что в его наблюдательности нет никакой провокации, а колхозники действительно ленивы и безответственно относятся к делу, поскольку не считают его своим. 
Хор в деревне был организован еще до перевода отца Николая вдовой священника Левкоевой Ираидой Ивановной (1882 г.р.), которая в храме исполняла обязанности псаломщика⁴. Неизвестно, проживала ли она в 1929 году в деревне Сеньго-Озеро, в деле она больше нигде не упоминается.
Описанные выше события в колхозе “Заря будущего” происходили на фоне триумфальных лозунгов руководящей партии о победе над индивидуализмом на селе, о массовом вступлении в колхозы не только бедняков, но и середняков. Через 3 дня после допроса Николая Зеленова в “Правде” был опубликован известный отчет И.Сталина под заголовком “Год великого перелома”, в котором генеральный секретарь ЦК ВКП(б) уверенно заявлял, что “новое и решающее в нынешнем колхозном движении состоит в том, что в колхозы идут крестьяне не отдельными группами, как это имело место раньше, а целыми селами, волостями, районами, даже округами”.
Факты, приведенные священником, так контрастирующие с официальными декларациями, требовали проверки, а поскольку речь шла о халатном отношении к социалистической собственности, то дело направили в окружной отдел прокуратуры Московской области.
В ходе следствия таким образом образовалась заминка, а священник по-прежнему находился в тюрьме. Односельчане решились обратиться в Петушинский райисполком с прошением о том, чтобы до завершения следствия отпустили Николая Зеленова на свободу под их поручительство. 
Причиной своего обращения они указали необходимость совершать требы: крестить, отпевать в селе некому, а соседние церкви находятся далеко. Для комиссии по делам культа в конце 20-х начале 30-х годов это был весомый довод: трудящиеся имели право на исполнение своих религиозных потребностей. На основании такого рода заявлений вновь открывали закрытые храмы, отменяли решения о закрытии действующих. Прошение подписали 130 человек⁵. Однако в данном случае этот поступок сельчан не повлиял на судьбу священника.
Мособлпрокуратура провела повторные допросы свидетелей (12-13 декабря 1929 г.), членов колхоза: председателя сельсовета и ревизионной комиссии Ивана Карпухина, Ивана Гусева (отца девочки, которую якобы не хотел крестить священник), Становского Ивана и его жену Клавдию, которую попросили быть крестной у Гусевых, а также враждебно настроенного против отца Николая колхозника Стрелкова Ивана. 
Становский Иван Андреевич в своих показаниях недоброжелательно отозвался о собирании молодежи для пения в доме у священника, по его мнению это делалось специально, чтобы они не ходили на колхозные собрания. Важная деталь в показаниях Ивана Становского в том, что спевки происходили по вечерам. 
Другая интересная подробность состоит в том, что священник Николай Зеленов “играл на скрипке”! (Если Становский дает ложные показания, то это можно объяснить только тем, что он прочитал в газете: “под звуки поповской скрипки”) 
Стрелков Иван обвинял отца Николая в “скрытой агитации против советской власти”, по его словам “у священника Зеленова была вечно задача помешать и он всячески старался отвлечь молодежь, устраивая всевозможное пение”. 
Стрелков пытался очернить не только священника, но и близких ему по духу сельчан: 
“он ходил к гр. Белову Ивану Федоровичу просиживая у последнего по 2 часа и более. Но что он говорил, я конечно не смог слышать ибо он делал все это очень аккуратно. Зеленов также ходил и к другим гражданам по домам, зачем — я, конечно, не знаю, но мне думается, что он то и вел агитацию. Из граждан я могу указать и видел священника у следующих: Лодов Сергей  Миронович⁶, Шинкина Мария”.
Пересказывая историю с крещением дочери Гусева, Стрелков с уверенность приводит собственные слова священника, хотя при разговоре не присутствовал и в этом противоречит показаниям очевидцев: самого Ивана Гусева, прежде всего, и Клавдии.
Зеленов, узнав, что крестная является членом колхоза отказался крестить ребенка у гр. Гусева Ивана, заявив: “Я, Зеленов, не могу крестить, потому что крестная Становская является членом колхоза”.
13 декабря следователь вызвал на допрос председателя сельсовета и ревизионной комиссии Карпухина Ивана Макаровича, который, конечно, отрицал возможность какой-либо халатности в колхозе. Но в целом высказывался на допросе осторожно: агитации против колхозов от священника он не слышал, кружки в селе были еще с 1928 года и разные: драмкружок, например, не только духовное пение. 
Карпухин про отказ крестить ребенка Ивана Гусева ничего сказать не может, слышал какие-то разговоры.
В тот же день были допрошены Иван Гусев, отец девочки, которую якобы отказался крестить священник, ее крестная Клавдия Становская. Они объяснили, что отказ священника крестить новорожденную дочь Гусева был связан с тем, что Клавдия, недавно родившая, не брала молитву сорокового дня, и поэтому не может быть крестной. На самом же деле Клавдия обращалась с этим в Покровский храм села Пашнево (в 40 км от Сеньго-Озеро) на родине ее матери, и когда священник Николай Зеленов узнал об этом, то разрешил ей быть крестной дочки Ивана Гусева.
21 декабря следователь Мособлпрокуратуры Дерновский допросил самого обвиняемого Николая Зеленова.  Протокол этого допроса отличается краткостью. Николай Поликарпович отказывается признать себя виновным в агитации против советской власти и ее мероприятий, утверждает, что сторожа церковного даже убеждал вступить в колхоз, ни к кому из сельчан не ходил. Еще ДО проведения допроса, 20 декабря, Дерновский подписал постановление о том, чтобы Зеленова Николая Поликарповича “привлечь по настоящему делу в качестве обвиняемого, предъявив ему обвинение в преступлении, предусмотренном ст. 58-10 час. 1-й УК”. На постановлении подпись Николая Зеленова, что 21 декабря постановление ему объявлено.
В начале 1930 года дело Николая Зеленова с обвинением в “в агитации против мероприятий советской власти и в частности против коллективизации, выражавшейся в запугивании крестьян “разорением коллективизацией” и отказом совершать религиозные обряды членам колхоза, в результате чего 10 крестьянских хозяйств выбыло из колхоза” передали в районный отдел ГПУ, отца Николая перевели в арестный дом г. Покров, где вначале февраля священника допрашивал уже сотрудник политуправления Джуромский.